Религиозное творчество Нестерова скорее можно назвать закономерным и невостребованным, чем актуальным. Но попробовать можно.
Историческая подоплёка:
Русская духовная революция выразилась в церковном пробуждении, в культурном возрождении, в творчестве христианских философов, в реформах Петра Столыпина. На противоположном полюсе концентрировались силы инфернальной духовности, которая и победила в 1917 году. В этой борьбе создавались смыслы и ценности, которые отражали новый исторический опыт. Многие творческие плоды русских мыслителей и писателей оказались не востребованы современниками, но подлинные ценности противостояли болезням века. Достижения русского творческого гения оказываются актуальными сейчас, когда подводятся итоги века революций и когда Россия обретает новые формы жизни.
В начале XX века новое религиозное сознание и богоискательство интеллигенции возвращали к Православию. Открытие вечных истин создавало вдохновенную творческую атмосферу: «По своему духовному напряжению, по страстности исканий, по богатству принесённых им плодов период этот имеет мало параллелей в истории русской культуры» (С. А. Левицкий) . Русский религиозный ренессанс проявился в двух формах: эстетической, представленной модернистами и символистами, и философской, персонифицированной кающимися марксистами.
В творчестве расширялись духовные горизонты русского человека. «Русская культура переживала Возрождение в стилистических формах модерна. Анализ эволюции русской живописи от плакатно-политического передвижничества к тому же модерну Нестерова, Билибина, Кустодиева, художников “Мира искусства” показывает, что тенденции деструкции уступают место тенденциям созидания» (В. Л. Махнач) . Как всегда в России, чистое искусство выводило к духовным прозрениям.
На перекрёстке религиозной и светской живописи Нестерова оказался цикл картин, посвященных Преподобному Сергию Радонежскому.
Нестеров Михаил Васильевич. Преподобный Сергий Радонежский. 1899
Последняя четверть XIX века в России — время неоднозначное и в достаточной мере противоречивое. С одной стороны, несомненный подъем национального самосознания, взращенного на противостоянии извечному иностранному засилию как в жизнедеятельности государства, так и в культуре: примат европейского репертуара, а также итальянских и французских трупп в Императорских театрах; традиционно привилегированное положение иностранных архитекторов, художников, композиторов; постоянное отстаивание прав гражданства русской литературы и т. д. И как естественная реакция — масштабное обращение научной и творческой интеллигенции к историческим, культурным и духовным корням своего народа. Возросший интерес к российской археологии и этнографии, активное формирование культурной философской среды, наконец, создание Товарищества передвижных выставок, особенностью которого, в частности, стало широкое освоение художниками русской исторической тематики, — вот особенности культурной жизни России того времени.
Атеистическое смещение ценностей, особенно в среде интеллигенции, не могло не привести к нравственному оскудению человека. Таким образом, русское общество ко времени, о котором идет речь, оказалось уже тронуто разъедающий ржавчиной распада. В этом смысле своим нестроением, национальной разобщенностью оно очень напоминало время Сергия Радонежского.