В городском парке, на уютной и просторной ветке, нависшей над тихим прудком, купаясь в солнце, беззаботно качался осиновый лист. Он был совсем зелен ещё, когда ветерок неожиданно донес до его щеки прохладное и нежное дуновение. Необъяснимое волнительное чувство тогда охватило листок, с чувством – дрожь. От такого безотчетного томления осиновый лист смутился и, кажется, чуть зардел…
На следующее утро осиновый лист ощутил на себе чей-то жгучий пристальный взгляд, он, взволнованный, ответил на него: другие листья – все! тысячи! – смотрели на него своими удивлёнными зелёными глазками. «Уф-ф, – подумал листок, – кажется, я несколько покраснел». Поглядел в воду: и впрямь…
Окружающие только удивлялись: почему, ведь холода ещё нескоро. Мудрый дубовый лист прошептал липовому: «Этот осиновый лист – избранник О...» Не дослушав, ветерок поспешил шепнуть об этом самому осиновому листу. Осиновый лист поинтересовался, а кто это – О? «О, – воскликнул дубовый лист, – О – это самоё совершенство! На ней роскошный яркий наряд, золотая шляпка, а в руке у неё, говорят, букет иммортелей. О прилетит вслед за облаками-стаями и подарит нам полет (первый и последний), и когда это случится (совсем скоро), все мы бросимся ей под ноги, в ноги и, благодарные, у... » Ветерок умчался, унеся с собой последнее слово дубового листа...
Осиновый лист, не отрываясь ни на миг, глядел на небо, ожидая О, но... Как не силился он, так и не смог увидать её. Тогда нетерпеливый осиновый лист решил, что сейчас же пустится в дорогу, ей навстречу. Безрассудный, осиновый лист напряг все силы и оторвался от ветки – в путь. Листок пролетал мимо какого-то странного мохнатого дерева, случайно задел одну ветку и больно укололся об неё. И услышал где-то рядом пронзительное многоголосое пение. Листок захотел ещё и ещё послушать это. И листок попросил ветерка, чтоб тот покружил чуточку его вокруг дерева, ветерок тут же согласился: ах, как он, ветреный, обожал кружева хороводов! Наконец, напоенный песней, осиновый лист обратился к странному дереву:
– Кто вы?
– Хвоинки.
– Что поёте вы, хворинки?
– Увяданье.
– Увяданье?
– Увяданье, что близит расцвет.
– Расцвет?
– У... увяданье
Ветерок внезапно ослаб, и листок, скользнув по стволу, беспомощно опустился на землю. Травы, мхи да лишайники приникли к бедному оторвышу: откуда? с неба? светло там? а здесь и днем – тенно и нощно. Они спросили его, отчего он дрожит, не замерз ли он... Но осиновый листок, погруженный в себя, был глух к ним... Мхи да травы на всякий случай укрыли листок тёплым сном...
Когда осиновый лист открыл глазки, увидел вкруг себя множества других листьев. Они, опавшие, шептались, с грустью вспоминая о первом (и последнем) в своей жизни полёте, благодарили О за то, что подарила им это волшебное мгновенье. Одни листья шептали о каком-то спасительном вихре, который подымет их, другие – о том, что, возможно, если повезет, кем-то из них скрепят важное письмо. Тогда тлен не победит… А осиновый лист всё трепетал от неясного волнения. Старый жухлый тополиный лист презрительно косился на него, дрожащего, и думал: трус, боится тлена.
И вот – шаловливый мальчишка подбросил озорно вверх ворох листьев: осиновый листок взмыл выше других. «Это О вознесла меня до самых небес», – верил осиновый лист. Сверху он видел дымы костров, в них – вьющиеся души листьев, тополиных, березовых, дубовых…
Не успел осиновый лист приземлиться, опуститься с небес на землю, неожиданно его подхватил вихрь и, раскружив, вынес на тропинку. Бедный листок, у него и так голова шла кругом, а тут ещё этот неистовый вихрь: вскружил и бросил.
Осиновый лист лежал на тропинке совершенно один и, чуть дрожа, мечтал о... И даже не услышал, как, изысканно одетая, невообразимо-прекрасная, в золотой шляпке, с букетом эфемеров в руке, приблизилась она. Дрожащий листок не успел поднять глаз: изящная шпилька пронзила его (сердце) и вдавила в грязь: наступила Осень.