Рано потерявшая мать, выросшая в одиночестве на лоне природы, с детства впитавшая в себя загадочные и таинственные сюжеты устного народного творчества, которыми изобиловали рассказы доброй няни-крестьянки, а затем вкусив сладость сентиментальных романов, которыми Маша, повзрослев, зачитывалась, сделали ее кроткой, чуткой и мечтательной. Отца своего Марья Кириловна почитала, но друга и советчика в нем, как это часто бывает между родителями и детьми, не нашла. Кирила Петрович хоть и «любил ее до безумия, но обходился с нею со свойственным ему своенравием, то стараясь угождать малейшим ее прихотям, то пугая ее суровым, а иногда и жестоким обращением. Уверенный в ее привязанности, никогда не мог он добиться ее доверительности».
Отношения с Машей, как, впрочем, и со всеми остальными, он строил на требовании полного ее подчинения своей персоне. Никакие слова-просьбы Маши об отмене свадьбы с нелюбимым человеком Кирила Петрович не удосужился даже выслушать. Конечно, это можно списать на его чрезмерную заботу о судьбе дочери, но счастлива ли от этого Маша, выпадет ли на ее долю счастье узнать, что такое разделенная любовь? Почти с уверенностью можно сказать — нет. Маша, как и онегинская Татьяна, воспитана на принципе: «Но я другому отдана; я буду век ему верна».
Узнав о мысли отца выдать ее замуж за нелюбимого, но богатого человека, Маша решилась на побег с Дубровским. Но судьбе было угодно отнять у нее последний шанс быть с любимым: побег не удался.
Маша не боится признаться, что любит Дубровского, но не может предать того, кого назвала перед Богом своим мужем. А все дело в морали, в чувстве долга и ответственности, на которых Маша выросла и которые прочно впитала в себя. Честь и долг для нее дороже любви.