Обращение Константина - поворотный момент в истории Церкви и Европы. Оно значило гораздо больше, чем просто завершение эпохи гонений. Император - суверенный самодержец - немедленно и неизбежно оказался вовлеченным в развитие Церкви, и, соответственно, Церковь оказалась все более и более втянутой в принятие важных политических решений.
Радикальная трансформация, которой в IV в. подверглись отношения христианской Церкви и римского государства, всегда была предметом особого внимания ученых и исследователей, пытавшихся определить последствия ее для государства и Церкви. Когда государство прекратило преследовать христиан, изменилось ли оно фундаментально? Или на самом деле изменилась Церковь? Интересно, что в западной историографии отношение к обращению Константина было куда более двойственным, чем в восточной. Согласно старому - еще со средних веков - традиционному взгляду, императоры внезапно преобразились из гонителей в «равноапостольных», и все, что они делали с тех пор, было в соответствии с Евангелием. Однако западные либеральные теологи, в Особенности протестантские историки XIX в., считали, что христианство было настолько порабощено государством и настолько отравлено проникновением в него в IV в. элементов язычества, что это равнялось измене евангельской Благой Вести. В конечном итоге, были ли последствия деятельности Константина на пользу Церкви или они изменили ее изнутри, направив ее по ложному пути.