Ответ:
Стелется бескрайняя равнина и, простираясь до самого горизонта, лежит свободно, просторно, открытая настежь всем ветрам. Издавна она славилась сенокосными лугами, пастбищами, да вольным житьём овечьих стад. Весной тут наливались соком такие некошеные травы, полыхало такое разноцветие, что, когда проходила косилка, то следом за ней расстилалась будто не трава, а ковёр из цветов. Давно не стало в этих местах ни трав, ни цветов, вдоль и поперёк погуляли плуги, и теперь стояла, покачивая золочёнными колосьями, пшеница. Только кое-где на пригорке ранним июньским утром поднимался, как необыкновенное чудо, полевой мак, тёмно-красный, похожий на затерявшийся в пшеничном царстве одинокий огонёк, или на древнем кургане подставляла в ветреную погоду свои развивающиеся кудри ковыль-трава. Цепко держалась также полынь, не умирала сизым дымком, причудливо курилась то близ дороги, то на выгоне, примыкавшем к хутору.
У моей бабушки с полынью связана древняя дружба. "Полынь -- растение полезное", -- говорила она.
Земляной, мазанный глиной пол, в своей хате бабушка устилала полынью, словно зелёным пахучим ковром. Идёшь по такому ковру, а он зыблется, потрескивает под ногами и издаёт ни с чем несравнимый аромат. Бабушке были известны и целебные свойства полыни. При каких только болезнях ни применяла она её, и одним из бабушкиных пациентов был ни кто иной, как я сам.
Когда я учился в пятом классе, у меня заболело горло, и бабушка перво-наперво приготовила отвар цветков полыни, это была такая горечь, какой я никогда не пробовал, однако горло вскоре прошло. Прополощешь горло отваром, положишь на нос веточки с цветочками, хорошенько подышишь ими и хвори как ни бывало.
Впоследствии, в течение многих лет, особенно в те минуты, когда вспоминаю о бабушке и о хуторе, я чувствую такой приятный для меня запах полыни, и этот запах словно невидимым магнитом каждую весну тянет туда на приволье, где я вырос.
Объяснение: