В то утро впервые в моей жизни я услышал поразившую меня игру на пастушьем рожке.
Я смотрел в открытое окно, лёжа в тёплой постели, подрагивая от холодка зари.
Улица была залита розоватым светом солнца, встававшего за домами. Вот открылись ворота двора, и седой пастух вышел на середину ещё пустынной улицы, поставил у ног на камушки свою шляпу, приложил обеими руками длинный рожок к губам. Рожок заиграл так громко, что даже в ушах задребежжало. Но это было только сначала так, а потом он стал забирать всё выше , жальче, жальче. И вдруг пастух заиграл что-то радостное, и мне стало весело. Замычали вдали коровы, стали подбираться понемногу. А пастух всё стоял и играл. Он играл, запрокинув голову, играл как бы в небо, забыв про всё, что было вокруг. Когда обрывалась песня и пастух переводил дыхание, слышались восхищённые голоса на улице: "Вот это мастер!".
Мне казалось, что пастух тоже это слышит и понимает, как его слушают, и это ему приятно.