«Севастопольские рассказы», анализ которых представлен в статье, делятся на следующие 3 части: «Севастополь в августе 1855 года», «Севастополь в декабре месяце» и «Севастополь в мае».
Многие события обороны Севастополя в 1-й части видятся нам глазами поручика Козельцова, а также его младшего брата Володи». Оба брата в конце первой части погибают — старший Козельцов в геройской атаке, закончившейся нашей победой, а Володя на батарее, захваченной французами.
Во 2-й части меняется манера изложения. Рассказчик, alter ego самого автора, выдвигается теперь на первый план и является деятельным участником событий произведения.
Реально-бытовая деталь в традициях очерковой прозы 1840-х годов с особым вкусом «выписывается» Толстым. Вслед за рассказчиком читатель видит суету на набережной, военный госпиталь, расположившийся в бывшем Севастопольском собрании, трактир. Однако плодотворно и мотивированно используя литературную технику натуральной школы, Л.H. Толстой не делает описание быта самоценным, как в физиологических очерках У него это просто частности, которые играют свою роль в сложном, организованном глубокой и самостоятельной авторской мыслью художественном целом.
Читая описание пребывания рассказчика на четвертом бастионе, можно почувствовать, на каком реальном жизненном опыте автора основано и описание в «Войне и мире» действий батареи Тушина под Шенграбеном, и пребывания Пьера на батарее Раевского под Бородином. Настоящий героизм не терпит театральности и аффектов. Рассказчик встречает на батарее морского офицера. Во время разговора возобновляется артиллерийская дуэль, от близких разрывов неприятельских бомб гибнут люди Рассказчик отмечает странность собственных ощущений.
Нравственные уроки, невольно преподанные ему защитниками четвертого бастиона, не ведающими, что они герои, приводят его к «кульминационным» по своему значению размышлениям («Итак, вы видели защитников Севастополя…»). К этим словам необходимо добавить то, чего рассказчик нигде не говорит. Он сам защитник Севастополя, имеющий мужество забираться в самые горячие точки обороны, разделяя все опасности передовой линии со сражающимися на ней воинами.
В третьей части произведения "Севастопольские рассказы" опять действует вымышленное лицо — штабс-капитан Михайлов, отличающийся «робостью и ограниченным взглядом». Как и в первой части, автор соответственно этому переходит от документально-очерковой манеры повествования к инсценировкам, диалогам и иным приемам сюжетной художественной прозы. Много внимания уделено характеристике сословного расслоения офицерской среды, которое вопреки разуму и военной целесообразности сохраняется и в обстановке непрерывных боев (Михайлова мучит то, что он «аристократ» но отношению к одним, но некоторые особы — «аристократы» по отношению к нему). Во время сцены боя вводится зарисовка, напоминающая эпизод со смертельным ранением князя Андрея под Бородином — возле Михайлова и другого офицера, Праскухина, падает бомба; Михайлов бросается ничком на землю, уцелев (его легко ранит в голову), а Праскухин, оставшийся на ногах, погибает.
Третья часть произведения "Севастопольские рассказы" Толстого кончается эпизодом перемирия, когда враги, русские и французы, встречаются и беседуют под белыми флагами. В этом эпизоде мысль Толстого обретает интонации, снова напоминающие «Войну и мир», ее философско-исторические и морально-религиозные обертоны.