На заросшем плющом веранде чопорная старушка, одетая в чёрное шёлковое платье, беседовала со своими ухажёрами: прожорливым Петром Фомичем Пугачёвым, циркачом, в холощёной рубашонке, Ильей Ильичом Бечивкиным, почтенным врачом с больным плечом Иваном Петровичем, музыкантом, вооружённым дирижёрской палочкой. Увлечённый своим рассказом врач был смешон, так как горячо жаловался на то, что никак не может расстаться с любимым, старым плащом, и грозил ударить кирпичом тех, кто посмеет его отобрать или выбросить. Циркач танцевал чечётку, жонглировал тяжёлым мячом, хвастался новенькой трещоткой, привязанной тоненькой бечёвкой к его ручонке. Но никто не был поражён его талантами, каждый был поглощён своими мыслями. А вот музыкант, известный щёголь, постоянно одёргивал модненький пиджачок с золочёнными пуговицами, рассказывал обще про свою ночёвку в палатке, в лесу о том, как не испугался ночных шорохов, с аппетитом ел печёный картофель и тушёнку, собирал в кошёлку жёлуди, и затем готовил из них напиток в чащобе, вместе со своей собачонкой поймал капюшоном зайчонка.
На обед гостям подавали борщик, печёнку со сметаной, компот из крыжовника, а на полдник - чай с алычовым вареньем и дешёвый шоколад. На столе была парчовая скатерть кумачового цвета и ещё подсвечник с одинаковой свечой. Никто не произносил тостов, не чокался и шёпотом не разговаривал. Вот такая была картина! Единственно её омрачило то, что страдающий изжогой циркач ожёг руку о горячий самовар с кипяченой водой, но, к счастью, ожёг был несильный.