Ошибки выделены жирным шрифтом и подчеркиванием, комментарии - курсивом.
Aвтобусная остановка встретила его холодной скамьей и закрытым ларьком. Бросить запланированное дело он не мог, поэтому пришлось остановиться и лишь поплотнее закутаться в мокрый шарф
.
Вопреки всем желаниям развернуться и убежать, пока не поздно, он стоял, не мог пошевелиться. Грязный снег держал его (удобнее было свалить всё на погодные условия, чем на реальную причину), и юноша повиновался, даже не предпринимая попытки сдвинуться, ожидая хоть какой-нибудь транспорт в богом забытом месте
.
День тем временем неумолимо заканчивался, как и терпение, но, в отличие от первого, у второго была возможность прекратить процесс и сорваться. Если бы только была смелость произнести хоть одно своё слово, чтобы это было живо, внезапно, прервать бесконечные пустые диалоги криком, да так, чтобы голос срывался, чтобы они все недоуменно оборачивались, не понимая, что произошло
.
Жижа неприятно чавкала под ногами при попытке поменять положение. И если бы в этом не было бы (одного "бы" достаточно") необходимости (старые кроссовки, которые ему, как и здоровье, было не жалко, явно не выдерживали такого отношения к себе), он так и стоял бы, ведь нет у него того чёртового стремления пойти против чего-то, даже минимального, бытового, о чем, возможно, многие даже не задумываются. Как подобный настрой назвал бы тот странный парень, который в будущем будет обязан проплачивать ему ничем не помогающие дешевые аналоги терафлю – «революционного»
?
Лишь спустя десять минут старая маршрутка подъехала к одинокому киоску, на ходу открывая двери. Мгновенно заскочив в салон, парень полез в карман куртки, ледяными пальцами нащупывая там отложенные для поездки купюры (жаль, что так нащупать он мог только их, а не нужные чужие слабости, как он) (?)
Наконец показались работающие фонари и витрины придорожных магазинов рядом с продуктовым, давно закрытым рынком. Опасливо оглядываясь, парень шел по тротуару, направляясь в сторону здания, которое должно было служить пристройкой к вокзалу, но было заброшено еще давно
.
Пустырь вокруг бетонных блоков демонстрировал типичный набор вещей, обычно оставляемый посетителями подобных метнутых (?) помещений. Разноцветные пакеты, упаковки из-под еды и бутылки даже имели своё не оговоренное никем расположение: многочисленные миниатюрные свалки. Серый снег только акцентировал на них внимание, уродливо выделяя. Там же, на земле, хаотично располагались бычки и изредка попадались шприцы – пришлось достать чудом не севший из-за холода телефон и освещать территорию под ногами, чтобы ненароком не попасться на иглу, подошва найков не была готова к такой проверке. Успешно преодолев своеобразное минное поле он ступил на еще более опасную часть. Финальная битва с боссом, как в тупых играх, в которые он любит играть, практическая часть многочисленных терзаний
.
— Х**** какая-то, — цокнул языком высокий парень с налобным фонариком, который забавно щурился (фонарик щурился?), рассматривая очередные попытки каких-то ребят косить под райтеров, при этом он сам уже держал в руке баллончик с кэпом, оперативно.— Чего встал, сюда ***дуй, глянь. Шрифт ужасный, как по мне. Щедро будет, если мы там хоть «той» напишем... эй, а ты как думаешь? Юморной, тебе вообще есть что сказать, нет?
—... — забрав баллон с краской из чужих рук, парень сам вывел три неровные буквы (обмерзшие пальцы и ровная линия точно не шли рука об руку), не беспокоясь о сохранности собственной чистоты. Ярко выделялась позорная надпись на стене новичков, смотрелась как заключение судьи
. (?)
Управляемого судьи. Судьи, неспособного на свои ("самостоятельные" уместнее) решения.
Не справился. Опять. (Имхо, больше подходит более формальное "снова")