Едва ли не с первых лет после событий на Сенатской площади (задолго до Октябрьской революции и СССР), в определенной среде (российской интеллигенции, в основном) стало хорошим тоном восхищаться декабристами как героями, считать их представителями «прогрессивного человечества», «первыми революционерами и борцами за всеобщую свободу, мечтавшими освободить угнетенных крестьян».
С первым утверждением спорить трудно: они действительно революционеры. Но вот близкое знакомство с этими «мечтателями» производит впечатление весьма неоднозначное.
Начнем с того, что для людей, «мечтающих об освобождении крестьян», было бы логично освободить своих собственных, не так ли? И, к слову говоря, сделать это можно было совершенно законно: за два с лишним десятилетия до событий на Сенатской, Император Александр I подписал «Указ о вольных хлебопашцах», предполагая, что дворянство российское воспользуется возможностью освободить крепостных.
Есть ли среди декабристов такие? Увы, нет, – ни один до восстания вольную своим крепостным не выдал.
Может быть, крепостных они не имели? Опять нет: они их имели – далеко не мелкие дворянчики «пошли в революцию». Правда, точности ради, надо сказать, что не все. Например, Каховский (один из идейных руководителей и ярых участников восстания) крепостных не имел – по той причине, что проигрался за карточным столом и «спустил имущество».