Старинные миниатюры (XV-XVI в), изображавшие писцов за работой, помогли историкам воссоздать полную картину этого трудоемкого процесса. В старину на перепись книг уходили месяцы, и занятие это требовало особой внимательности, аккуратности и терпения.
Оригинал рукописи, с которого писались копии, располагался в центре переписчиков и был закреплен на пюпитре. Сами писцы размещались на деревянных скамьях со специальными подушками. Они могли писать на свитках, листах или в уже переплетенных тетрадях. Изначально писали на колене. На отдельной тумбе раскладывали писчие инструменты: чернильницу с отверстиями для киновари (красных чернил) и простых чернил, пенал с циркулем, ножом и пером, а так же линейку и шило. Прежде, чем начать работу, листы пергамента, а позже бумаги обязательно разлиновывали острым ножом. Только после этого начинали выводить буквы и знаки.
Особое место в работе писцов занимало выведение начальных букв статьи. Их называли буквицами или инициалами. Название «красная строка» берет начало именно отсюда. Буквицы вырисовывались киноварью и должны были заинтересовать читателя, привлечь его внимание. По своему размеру они были значительно крупнее остальных букв, украшены замысловатым орнаментом, в котором можно было рассмотреть волшебную птицу или зверя, или даже изображение человеческого лица.
Очень часто рукописи украшались рисунками не только на отдельных страницах, но и на полях. Изучая орнаменты древнерусских книг, искусствоведы пришли к выводу, что мотивы рисунков древних писцов были не только заимствованные из западной графики, но и созданные на основе славянского эпоса, то есть авторские.
Интересен тот факт, что в отличие от таинства писания книг в западных странах, на Руси переписчики не давали обет молчания на время работы. И при всем трепетном отношении к книгописанию, русские писцы могли отвлекаться во время работы на дружеские беседы и трапезу.
Для каждого писца книга, переписанная им, становилась частью его души. Окончание трудов всегда сопровождалось благословенной молитвой и радостью облегчения. Переживая за дальнейшую судьбу книги и пытаясь защитить «свое детище», писцы нередко приписывали в послесловии заклятья для будущих читателей. Они предупреждали тех, кто решится украсть или уничтожить писание, о страшных вечных муках и проклятиях.