Дня три кряду моё внимание привлекала эта коренастая, плотная фигура и лицо восточного типа, /обрамлённое красивой бородкой/.Он был положительно необъясним здесь, в гавани, среди свиста пароходов и локомотивов, звона цепей, криков рабочих, в бешено-нервной сутолоке порта,/ охватывавшей человека со всех сторон/. Иногда оттуда высовывалась его голова в шляпе, /сдвинутой на затылок/, /открывавшей смуглый, потный лоб./Я слушал его рассказ, /перемешанный с ругательствами/, смотрел на него, верил ему, и мне было жалко мальчика, - ему шёл двадцатый год, а по наивности можно было дать ещё меньше.Часто и с глубоким негодованием он упоминал о крепкой дружбе, /связывавшей его с вором-товарищем/, /укравшим такие вещи,/ за которые суровый отец Шакро наверное "зарэжет" сына "кынжалом", если сын не найдёт их.Я шёл в немом восхищении перед красотой природы этого куска земли, /ласкаемого морем/
В то время во мне начала закрадываться странная мысль,/ побуждавшая меня выносить всё это/.Когда мы сходились снова, то он, /проводивший меня подозрительно и с грустной злобой/, встречал так радостно, торжествующе и всегда, смеясь, говорил /Я шёл долго, без дум, почти без сознания, /полный жгучим ядом обиды/. Он говорил робким тоном нашалившего ребёнка, и я, несмотря на моё возбуждение, не мог не видеть его жалкой физиономии, /смешно искривлённой смущением и страхом/.