Если сравнивать словенские баллады и шотландские, то в
первых события развиваются в соответствии с тем, "как быть должно".
Всякое случается как бы говорит словенский гусляр, злоумышленник может,
конечно, напасть на беззащитным дом и даже пленить его обитательницу. Но
несправедливость и безнравственность не могут торжествовать. Так в
словенской балладе о прекрасной Аленчице рассказывается, как однажды на
дом, где она жила, напал турок и увел ее с собою. Узнав о случившемся ее
защитник мчится в погоню, рубит голову похитителю и вызволяет
прекрасную Аленчицу.
Не то в шотландской балладе. Конечно же, безымянный шотландский
менестрель не хуже своего словенского собрата понимает, что нападать на
чужие жилища, жечь, грабить, убивать, уводить чужих жен,
воспользовавшись отсутствием их защитников, - в высшей степени
безнравственно, так быть не должно. Но утверждает он эту истину не
прямым представлением "как должно" - т.е. не счастливой развязкой, не
нравоучительной концовкой, а реальной картиной того, что есть, что в
действительности чаще всего бывало в годы бесконечных столкновений вдоль
всей англо-шотландской границы, когда погибали и правый и виноватый, и
сильный и слабый, и герой и злодей.
Именно эта суровая правда жизни, картины неоправданной жестокости,
самоочевидной несправедливости составляют основу того мощного
воздействия, которое старинные английские и шотландские баллады
оказывали и продолжают оказывать на эмоциональный мир человека, на его
нравственное чувство.
Все это относится, прежде всего, к наиболее древним английским и
шотландским балладам. Позднее в них - в особенности в те, которые
подверглись литературной обработке, - проникли и счастливые развязки, и
назидательные концовки. В старинной шотландской балладе "Два ворона",
вещая птица, обнаружив неподалеку "добычу" - убитого рыцаря, - не без
горечи замечает, что рыцарь этот покинут всеми своими близкими:
Сокол в рощу улетел
На кобылку недруг сел,
А хозяйка ждет милого,
Не убитого, живого.
Вероятно значительно позже сложилась другая баллада "Три ворона",
повторяющая исходную ситуацию баллады "Два ворона", но разворачивается в
совершенно ином нравственном ключе. Те, кто были близки убитому рыцарю,
не бросили его и после смерти: охотничьи псы остались у хозяина,
охраняя его от лесных зверей, сокол оберегает его от посягательств
пернатых стервятников, а невеста целует его "окровавленное чело",
предает тело земле и умирает сама. Завершает балладу двустишие: