Первый вариант «Демона» Лермонтов набрасывает пятнадцатилетним
мальчиком, в 1829 году. С тех пор он неоднократно возвращается к этой
поэме, создавая её различные редакции, в которых обстановка, действие и
детали сюжета меняются, но образ главного героя сохраняет свои черты.
В
буржуазном литературоведении «Демон» постоянно ставился в связь с
традицией произведений о духе зла, богато представленной в мировой
литературе («Каин» и «Небо и земля» Байрона, «Любовь ангелов» Мира,
«Эмак» А. де-Виньи и др.) Но даже компаративистские изыскания приводили
исследователе к выводу о глубокой оригинальности русского поэта.
Понимание тесной связи лермонтовского творчества в том числе и
романтического, в современной поэту русской действительности и с
национальными традициями русской литературы, что является руководящим
принципом для советского лермонтоведения, позволяет по-новому поставить
вопрос об образе Демона у Лермонтова, как и о его романтической поэзии
вообще. Тот романтический герой, который впервые был обрисован Пушкиным в
«Кавказском пленнике» и в «Цыганах» и в котором автор названных поэм,
по его собственным словам, изобразил «отличительные черты молодежи 19-го
века», нашёл законченное развитие в романтическом образе Демона. В
«Демоне» Лермонтов дал свое понимание и свою оценку
героя-индивидуалиста.
Лермонтов использовал в «Демоне», с одной
стороны, библейскую легенду о духе зла, свергнутом с неба за свой бунт
против верховной божественной власти, а с другой – фольклор кавказских
народов, среди которых, как уже говорилось, были широко распространены
предания о горном духе, поглотившем девушку-грузинку. Это придает сюжету
«Демона» иносказательный характер. Но под фантастикой сюжета здесь
скрывается глубокий психологический философский, социальный смысл.
Если
протест против условий, подавляющих человеческую личность, оставлял
пафос романтического индивидуализма, то в «Демоне»это выражено с большей
глубиной и силой.
Гордое утверждение личности, противопоставленной
отрицательному миропорядку, звучит в словах Демона: «Я царь познанья и
свободы». На этой почве у Демона складывается то отношение к
действительности, которое поэт определяет выразительным двустишием:
И всё, что пред собой он видел
Он презирал иль ненавидел.
Но
Лермонтов показал, что нельзя остановиться на презрении и ненависти.
Став на пусть абсолютного отрицания, Демон отверг и положительные
идеалы. По его собственным словам, он
Всё благородное бесславил
И всё прекрасное хулил.
Это
и привело Демона к тому мучительному состоянию внутренней
опустошенности, бесплотности, бесперспективности, к одиночеству, в
котором мы застаем его в начале поэмы. «Святыня любви, добра и красоты»,
которую Демон вновь покинул и под впечатлением прекрасного, открывается
ему в Тамаре, - это Идеал достойной человека прекрасной свободной
жизни. Завязка сюжета и состоит в том, что Демон остро ощутил
пленительность острого Идеала и всем своим существом устремился к нему. В
этом смысл той попытки «возрождения» Демона, о которой в поэме
рассказывается в условных библейско-фольклорных образах.