Распахнув окно, я долго любовался расстилавшейся перед моими
глазами картиной бойкой пристани, залитой тысячеголосой волной
собравшегося сюда народа; любовался Чусовой, котора сильно надулась и
подняла свой синевато-грязный рыхлый лёд, покрытый жёлтыми нАлядми и
чёрными полыньями, точно он проржавел; любовался густым ельником,
который сейчас за рекой поднимался могучей зелёной щёткой и выставил
загораживавшие к реке дорогу гОры. В логах ещё лежал снег, точно
изъеденный червями; по проталинам зеленела первая весенняя травка, но
берёзы были ещё совсем голы и печально свесили свои пропухшие
красноватые ветви.