При издании “Мертвых душ” Н. В. Гоголь сам рисовал титульный лист. Он нарисовал коляску, которая символизирует движение России вперед, а вокруг — черепа, которые символизируют мертвые души живых людей. Для Гоголя было очень важно, чтобы книга вышла именно с этим титульным листом.
Мир “Мертвых душ” разделяется на два мира: мир реальный, где главное действующее лицо — Чичиков, и идеальный мир лирических отступлений, в котором главный герой — сам Н. В. Гоголь.
Манилов, Собакевич, Ноздрев, прокурор — вот типичные представители реального мира. На протяжении всей поэмы характер их не меняется: например, “Ноздрев в тридцать пять лет был такой же, как в осьмнадцать и двадцать”. Автор все время подчеркивает черствость и бездушие своих героев. У Собакевича “совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного Кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне, не произвело решительно никакого потрясения на поверхности”. У всех чиновников в городе такие же застывшие души без малейшего развития. Н. В. Гоголь описывает чиновников со злой иронией.
Сначала мы видим, что жизнь в городе кипит, но на самом деле это просто бессмысленная суета. В реальном мире поэмы мертвая душа — это обычное явление. Для этих людей душа — это лишь то, что отличает живого человека от мертвого. После смерти прокурора все догадались о том, что у него “была точно душа”, лишь когда от него осталось “одно только бездушное тело”.
Название поэмы является символом жизни уездного города N. а уездный город К, в свою очередь, символизирует всю Россию. Н. В. Гоголь хочет показать, что Россия находится в кризисе, что души людей окаменели, умерли. Где же она, живая человеческая душа? Где он, идеальный человек, способный бороться за свою душу, за свое счастье? ! Этот человек — капитан Копейкин, опора русской войны 1812 года, вынесший эту войну на своих плечах. Когда он оказался как бы вычеркнутым из списков жизни, то не пал духом, не опустился, а продолжал бороться за себя: его уход в разбойники — протест против мертвых душ — отцов отечества, отрекшихся от него и тем самым подписавших себе смертный приговор. Жестокая ирония заключается в том, что истинно живыми оказываются в поэме души как раз умершие, — крестьяне, купленные Чичиковым. В их образах отчасти реализуется мысль Гоголя о строителях, пахарях, умельцах, авторах бойкого слова, в которых воплощается тот истинно русский дух, признаваемый Гоголем за атрибут живой души, тот дух, который мы встречаем и в почесывающем в затылке Селифане — истинно русском жесте и характере. Все эти Степаны Пробки, Григории Неуважай-Корыто, Абакумы Фыровы и являются истинно живыми. “Абакум Фыров! ты, брат, что? где, в каких местах шатаешься? Занесло ли тебя на Волгу и полюбил ты вольную жизнь, приставши к бурлакам? ” Вслушайтесь в эти строки. Как будто отголоски “Тараса Бульбы” повели пером Гоголя. Как будто стихия XVII века ворвалась в меркантильный и дробный XIX век, принесла с собой широкий разгул казацкой вольницы и, оживив мертвых, оживила и живых, которые давно уже считались мертвыми, хоть и существовали. Чичиков, взглянув на список, воскликнул: “Батюшки мои, сколько вас здесь понапичкано! что вы, сердечные мои, поделывали на веку своем? как перебивались? ” Откуда это в реалисте Чичикове? Чичиков плут, но плут какой-то странный, с заскоками, с отклонениями в чисто русскую сторону. Об этом говорит и его ссора с сослуживцем на таможне в самый ответственный момент миллионного дела, и любовь к губернаторской дочке, и “пассажи” на балу. Тут-то и задумывается автор о том, насколько мертвы эти “мертвые” души, задумывается о Коробочке. “Точно ли Коробочка стоит так низко на бесконечной лестнице человеческого совершенствования? ” А не Пульхерия Ивановна ли это, ушедшая после смерти своего Афанасия Ивановича в блинцы и котлетки, в пух и перо? Гоголь прав, подозревая в мертвой душе искру божию.