Профессор получил от какой-то господ. Ляликовой, по-видимому, владелицы фабрикой, длинную бестолково составленную телеграмму. Было ясно одно: кто-то заболел. Профессор сам не поехал, а немедленно послал своего ординатора Королёва.
По дороге Королёва поменял теплый ароматный воздух и ухоженные усадьбы, и диковинные дачи, и березы, и лиственницы, и это тихое настроение кругом. Ничто не шевелилось, ни одна травинка, ни один лист. Казалось, что недавно засеянное поле, смешанный лес, полуденное солнце- словом все вокруг собрались отдыхать вместе с рабочими накануне праздника. Въехали в фабричные ворота, обшарпанные, покосившиеся. Вот широкий загроможденный, как видно, никому не нужным хламом двор, и на всём, на громадных корпусах, бараках, на всём какой-то серый налет, точно от пыли.
В сенях и передней слышались растерянные женские голоса, вперемешку со вздохами и шепотом. Из мудренных, путанных разговоров Королёв понял, что больна Лиза, девушка двадцати лет, единственная дочь госпожи Ляликовой, наследница.
Он назвал себя. пожал больную, холодную и некрасивую руку. Королев уже ничего не замечал, из маленьких, взволнованных глаз, из нижней части лица он видел только мягкое, страдальческое выражение и и ему хотелось успокоить её простым, ласковым словом.
Мать всю жизнь отдала на то, чтобы обучать ее французскому языку, танцам, музыке и теперь не понимала откуда это непрекращающиеся слёзы, зачем столько нестерпимых мук.
В зале и гостиной для Королёва зажгли все лампы т свечи. Его взору предстала картинная галерея, на стенах висели портреты в золочёных рамах и картины, писаные масляными красками.