Цивилизационно-культурная и миссионерско-просветительская концепция Европы, господствующая у интеллектуалов XVIII столетия, определялась не только через саму себя, но и в противопоставлении другим культурам, в первую очередь Востоку, чей обобщенный и негативный образ служил важным фактором для формирования самосознания у западноевропейцев. Во-вторых, в отношении полуазиатской и самодержавной России. И в третьих, в отношении Восточной Европы, которую западноевропейские интеллектуалы не совсем считали частью своей более высокой цивилизации.
Цивилизаторская оптика западноевропейских интеллектуалов выделяла «два Востока», «внешний и внутренний».
Если «внешний Восток», который был цивилизационно и географически отделен от Запада и состоял из необъятных азиатских территорий Османской империи, Индии, Китая и т.д., то «внутренний Восток» сам входил в культурный ареал еврохристианского мира, однако от него западноевропейцы всячески пытались отмежеваться. Почему? Он был недостаточно по западноевропейким меркам цивилизован в силу отсутствия там плодов гуманистического просвещения..
Собственно на роль такого «внутреннего Востока» в XVIII веке претендовала Восточная Европа, о которой просвещенные западноевропейцы имели смутное представление, граничившее с мифами и откровенными домыслами. По словам Вячеслава Лопатина, «Восточная Европа представлялась в Париже и Лондоне то как неизведанные территории между Европой и Азией, то как варварская окраина Европы, а то и просто как нечто на востоке, туманное, непонятное и пугающее». Но главное, Восточную Европу западноевропейцы (интеллектуальная часть) не считали вполне своей и совсем исключали ее из-за отсутствия там цивилизации. А именно наличие цивилизации и цивилизованного, по мнению просветителей, служило одним из главных маркеров европеизма в XVIII веке.
В то же время восточноевропейские народы и в первую очередь поляки и венгры идентифицировали себя как европейцы, но при этом вполне осознавали свою европейскую периферийность и удаленность от культурных европейских центров. Отсутствие у большинства народов Восточной Европы в течение длительного исторического времени своей национальной государственности привело к ущемленному этническому самосознанию и крайне болезненной восприимчивости к оценкам их идентичности со стороны других народов, особенно со стороны, наиболее значимых в цивилизационном и культурном отношении западноевропейцев – немцев, французов, англичан, итальянцев.
Именно оценки западноевропейцев как более продвинутых в цивилизационно-культурном, политическом и экономическом отношениях являлись наиболее значимыми для всех восточноевропейцев, включая и славян. А эти оценки были по большей части негативными и удивительно однообразными и в целом рисовали картину общей отсталости обширного региона от общеевропейской метрополии – Запада. Впечатления, полученные западноевропейскими путешественниками, «были удивительно схожи в общем описании увиденного: грязь и нищета, обезлюденность и запустение, примитивность быта и беспросветное невежество, рабство и неприхотливость в желаниях, отсутствие маломальской культуры, а также отсутствие дорог, гостиниц и всех остальных удобств, которые сопровождают человека до его выпадения из цивилизованного мира. Все это видел путешественник, пробираясь по Восточной Европе в середине и даже конце XVIII века…».
Напомним, что в западноевропейской мысли XVIII и затем XIX вв. преобладало дихотомическое деление Европы на Запад и Восток, на западную цивилизованную и полуцивилизованную, или, что часто было более важно, полуварварскую часть, куда вместе с Россией были записаны западноевропейцами и Польша, и Чехия, и Венгрия, и южные славяне Балканского полуострова. Американский исследователь Ларри Вульф в своей книге «Изобретая Восточную Европу» приводит массу примеров саркастических, презрительных, «ориенталистских» описаний тех стран, которые сегодня во всеуслышание заявляют о своей европейскости.
Как указывает Вульф, западноевропейское Просвещение, монополизировав для отождествления с собой понятие цивилизованности, «…затем на том же самом континенте, в сумеречном краю отсталости, даже варварства, цивилизованность обнаружила своего полудвойника, полупротивоположность. Так была изобретена Восточная Европа».