Я не знал куда деваться: тут блеют овцы, там ворчит собака.
Три скользкие, мокрые ступени вели к её двери.
У огня сидели две старухи, множество детей и один худощавый грузин, все в лохмотьях.
Нечего было делать, мы приютились у огня, закурили трубки, и скоро чайник зашипел приветливо.
Я знаю, старые кавказцы любят поговорить, порассказать.
Он был такой тоненький, беленький, на нём мундир был такой новенький, что я тотчас догадался, что он на Кавказе у нас недавно.
Ведь, например, в дождик, в холод, целый день на охоте; все иззябнут, устанут, — а ему ничего.
Рожа у него была самая разбойничья: маленький, сухой, широкоплечий…