В свое время этот рассказ высоко оценила Жорж Санд за сюжет. В российской критике преобладают религиозные и патриотические оценки.
Лукерья, дворовая девушка деревенского помещика, красавица, певунья, плясунья, умница, влюбленная в парня, помолвленная с ним, накануне свадьбы в возрасте 21 года случайно упала, заболела, «жестокая каменная неподвижность» сковала ее, и вот одна, лежит в старом сарае поодаль от деревни уже семь лет, почти ничего не ест, за ней иногда ухаживает девочка сиротка. Будучи на охоте, в сарай к Лукерье зашел ее барин. Он увидел «бронзовое лицо» , «пальцы-палочки» , «металлические щеки» - не человек, а «икона старинного письма» , «живые мощи» . Их разговор раскрывает читателю удивительную душу девушки, творящую жизнь отдельно от своего умирающего тела. Страдание не ожесточило ее. Как дар божий принимает она мученье. И кажется ей, что страдая, она повторяет подвиг Иисуса, Жанны д `Арк. Но какую истину она несет?. В ответе на этот вопрос смысл рассказа. Иссохшая, полумертвая, она воспринимает мир, главным образом, через запахи, звуки, цвет, редко через жизнь животных, растений, людей. Лукерья парадоксальным образом чувствует, что смысл ее страдания становится фокусом, куда сходятся линии мира: мир живет, а она внимает сигналам этой жизни и, как эхо, посылает свои сигналы миру о том, что живет вместе с ним и для него. Лукерья творит в слове. Она удивительный наблюдатель. Лукерья поразительно самодостаточна, потому что через свои образы-«картинки» мыслит оппозицией «мир – я» : «-Вы вот не поверите – а лежу я иногда так-то одна… и словно никого в целом свете кроме меня нету. Только одна я – живая! И чудится мне, будто что меня осенит… Возьмет меня размышление – даже удивительно!... Придет, словно как тучка прольется, свежо так, хорошо станет, а что такое было – не поймешь! Только думается мне: будь около меня люди – ничего бы этого не было и ничего бы я не чувствовала, окромя своего несчастья» .
Сопрягая себя с миром, Лукерья верит, что выполняет какой-то нравственный долг. Не особенно она озабочена церковным Богом. Отец Алексей, священник, решил ее не исповедовать – не тот она человек; христианский календарь дал и забрал, потому что видит, что толку мало. И хотя она постоянно чувствует присутствие «неба» в своей жизни, ее мысль сосредоточена не на «небе» , на себе. Ее собственный поиск божественного является для нее мерой божественного. В эпицентре своей мысли о мире и своего представления о нравственности – она сама. Единственным основанием всех ее решений является ее способность анализировать реальность. Человеческий долг Лукерьи – жить, страдая и преодолевая страдание.
Она отказалась лечь в больницу. Не хочет, чтобы ее жалели. Молится не много, не видит в этом большого смысла. «Да и на что я стану господу Богу наскучать? О чем я его просить могу? Он лучше меня знает, чего мне надобно…» . И одновременно считает, что никто человеку не поможет, если он сам себе не поможет. Всем довольна. Ее мысль напряженно работает. Она обязана знать, зачем живет. И решила, что страдает не за себя, - ни сама она, ни люди, ни священник грехов за ней не знают: «сам грех от нее отошел» . А раз безгрешна, значит смысл ее страданий, как и страданий Иисуса, в спасении грешных людей. Вот сон Лукерьи, из-за давления цензуры не вошедший в окончательный текст рассказа: «Ко мне… много-много народу привалило – и конца тем людям не видать – голова к голове, как кочаны капусты в огороде. А я будто сижу на высоком камне, и никуда мне с того камня сойти нельзя. И кричит мне весь тот народ: «Страдай, страдай за нас, Лукерья, - мы все рабы, люди крепостные, господские; за нашу волюшку страдай! » И я будто им всем с камня кланяюсь и говорю: «Готова я за вас страдать, люди господские; за вашу волюшку готова!» . Их, как рассмеются, как обрадуются