Сел Жилин, стал место разглядывать. На полдни за сарай лощина, табун ходит, и аул другой в низочке виден. От аула другая гора, еще круче; а за той горой еще гора Промеж гор лес синеется, а там еще горы — все выше и выше поднимаются. А выше всех, белые, как сахар, горы стоят под снегом. И одна снеговая гора выше других шапкой стоит.
На восток и на закат — все такие же горы, кое-где аулы дымятся в ущельях. «Ну, — думает, — это вся ихняя сторона». Стал смотреть в русскую сторону под ногами речка, аул свой, садики кругом На речке, как куклы маленькие, видно — бабы сидят, полоскают. За аулом пониже гора, и через нее еще две горы, по ним лес; а промеж двух гор синеется ровное место, и на ровном месте, далеко-далеко, точно дым стелется.
Стал Жилин вспоминать, когда он в крепости, дома жил, где солнце всходило и где заходило. Видит — там, точно, в этой долине, должна быть наша крепость. Туда, промеж этих двух гор, и бежать надо.