Задами пробрался я к нашему дому. Мне хотелось первой встретить
бабушку, и оттого я не пошел улицей. Старые, бескорые жерди на нашем и
соседнем огородах осыпались, там, где надо быть кольям, торчали подпорки,
хворостины, тесовые обломки. Сами огороды сжало обнаглевшими, вольно
разросшимися межами. Наш огород, особенно от увалов, так сдавило дурниной,
что грядки в нем я заметил только тогда, когда, нацепляв на галифе
прошлогодних репьев, пробрался к бане, с которой упала крыша, сама баня уже
и не пахла дымом, дверь, похожая на лист копирки, валялась в стороне, меж
досок проткнулась нынешняя травка. Небольшой загончик картошек да грядки, с
густо занявшейся огородиной, от дома полотые, там заголенно чернела земля. И
эти, словно бы потерянно, но все-таки свежо темнеющие грядки, гнилушки слани
во дворе, растертые обувью, низенькая поленница дров под кухонным окном
свидетельствовали о том, что в доме живут.
Враз отчего-то сделалось боязно, какая-то неведомая сила пригвоздила
меня к месту, сжала горло, и, с трудом превозмогши себя, я двинулся в избу,
но двинулся тоже боязливо, на цыпочках.