НАМ КАК УЧИТЕЛЬНИЦА ПРОДИКТОВАЛА Я И ТАК ПИШУ
«Она никому не принадлежала; у нее не было собственного имени, и никто не мог бы сказать, где находилась она во всю долгую морозную зиму и чем кормилась». От тепла ее отгоняли голодные дворовые собаки, «сильные своею принадлежностью к дому»; дети бросали в нее палки и камни, взрослые «весело улюлюкали и страшно, пронзительно свистали». Испуганная собака бежала на окраину поселка, пряталась в глубине сада, где зализывала раны «ив одиночестве копила страх и злобу» . Приласкали ее лишь однажды: мужик-пропойца возвращался из кабака в благодушном настроении. Он всех любил и жалел, пожалел и собаку, «грязную и некрасивую».Пока собака раздумывала, подойти ей или нет, настроение пьяного изменилось. Он «почувствовал скуку и тупую злобу», и когда собака легла на спину перед ним, сорвал на ней злость: ударил сапогом в бок, обругал. С того времени собака не доверяла людям и убегала или набрасывалась на них.
На зиму собака поселилась под террасой дачи, пустующей зимой. У дачи не было сторожа, и собака караулила ее. Весной из города приехали дачники. Собака сперва познакомилась с девушкой «в коричневом форменном платье». Девушка выбежала в сад и, «желая охватить и сжать в своих объятиях все видимое, она ... быстро легла на траву, лицом к горячему солнцу». Внезапно поднявшись, девушка «выразительно и серьезно сказала:
—Вот весело-то!».
Собака беззвучно подкралась к девушке, цапнула зубами ее платье и скрылась в кустах. Девушка испугалась и убежала.
Ночью собака подкралась к даче и заняла свое привычное место — под террасой. Спящие люди были беспомощны, и собака «ревниво сторожила их».
Дачники «были очень добрыми людьми», и еще добрее их делали отдаление от города, хороший воздух и зеленое, голубое, беззлобное окружение. Поначалу дачники хотели прогнать собаку, напугавшую девушку, но потом привыкли. Иногда по утрам они вспоминали о собаке:
« —А где же наша Кусака? »
Порой даже днем замечали Кусаку в кустах, но та исчезала «при первом движении руки, бросавшей хлеб, — словно это был не хлеб, а камень». Люди привыкли к Кусаке, называли ее «своей» собакой, Кусака же постепенно привыкала к людям