Солнце склонялось к западу и косыми жаркими лучами
невыносимо жгло мне шею и щеки; невозможно было дотронуться до
раскаленных краев брички; густая пыль поднималась по дороге и
наполняла воздух. Не было ни малейшего ветерка, который бы
относил ее. Впереди нас, на одинаковом расстоянии, мерно
покачивался высокий запыленный кузов кареты с важами, из-за
которого виднелся изредка кнут, которым помахивал кучер, его
шляпа и фуражка Якова. Я не знал, куда деваться: ни черное от
пыли лицо Володи, дремавшего подле меня, ни движения спины
Филиппа, ни длинная тень нашей брички, под косым углом
бежавшая за нами, не доставляли мне развлечения. Все мое
внимание было обращено на верстовые столбы, которые я замечал
издалека, и на облака, прежде рассыпанные по небосклону,
которые, приняв зловещие, черные тени, теперь собирались в
одну большую, мрачную тучу. Изредка погромыхивал дальний гром.
Это последнее обстоятельство более всего усиливало мое
нетерпение скорее приехать на постоялый двор. Гроза наводила
на меня невыразимо тяжелое чувство тоски и страха.
(Не знаю подойдет, или нет)