Идет лесник по неприметной тропке, продирается сквозь чащобу, а порой и перебирается через топкий лесной ручей. Ветер треплет густую крону приклеенных к земле лип, развивает зеленые косынки берез.
Вот лесник останавливается у невысокого деревца, наклоняется, нет, не поганки, растущие здесь, привлекают его внимание. Лесник отыскивает в сумке инструменты, приступает к работе, и вот уже из тела дерева вынут блестящий кусочек металла – осколок снаряда. Ничего, скоро рана обрастет корой, и дерево будет жить по-прежнему. А вот он поравнялся с дубком, который уже перенес такую же операцию. Теперь и не найдешь его раны: молодая кора сровняла даже шрам.
Останавливается Иван Кузьмич возле ростков сосны, нежно прикасается к ним, и от его прикосновения они ласково кивают пушистыми верхушками. Вот бы привести сюда непререкаемых скептиков, которые полагают, будто сосна не может расти на черноземе. В преображенном питомнике выращено около двух миллионов саженцев лиственных и хвойных пород.
Лесник присел спиной к стволу, вслушивается в безвкусный перезвон птичьих голосов. Вдруг к привычным запахам примешивается горьковатый запах. Что за наваждение? Где горит? Впереди, зловеще блистая, уже текли змейки пламени. Превозмогая боль в обожжённых пальцах, лесник спешит пригасить пламя, и вот уже один за другим, дойдя до очищенной земли, гаснут огненные ручейки. Он вытирает пот со лба. Туда, где только что бушевало бешеное пламя и деревья стояли, словно окроплённые кровью, возвращается привычная тишина.