Я никогда еще не видал, чтобы большие плакали, и не понимал слов, неоднократно сказанных бабушкой: СПП
Это было смешно и непонятно: наверху, в доме, жили бородатые крашеные персияне, а в подвале старый желтый калмык продавал овчины.ССП
Я уже давно стою в комнате, но она ни разу не взглянула на меня, — причесывает отца и всё рычит, захлебываясь слезами.ССП
Они возятся на полу около отца, задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеется. ССП
Было ясно, что все уходят с парохода, — значит, и мне нужно уходить.СПП
Когда она улыбалась, ее темные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин в темной коже щек, всё лицо казалось молодым и светлым. СПП
Мы ехали до Нижнего очень долго, и я хорошо помню эти первые дни насыщения красотою. ССП
С улицы он показался мне большим, но внутри его, в маленьких полутемных комнатах, было тесно. ССП
Дед засек меня до потери сознания, и несколько дней я хворал, валяясь вверх спиною на широкой жаркой постели в маленькой комнате. ССП
Очень хотелось ударить его ногой, но было больно пошевелиться. ССП
Они были неистощимы в таких выдумках, но мастер всё сносил молча. ССП
Я спрятался в темный угол за сундук и оттуда смотрел, как мать извивается по полу, охая и скрипя зубами, а бабушка, ползая вокруг, говорит ласково и радостно. СПП
Я стою на скользком бугре липкой земли и смотрю в яму, куда опустили гроб отца. СПП
Мне кажется, что она боится матери. СПП
Я рассказал матросу, как зарыли живых лягушек, хороня отца. СПП
Я уже знал, что это — пароход, и не испугался, а матрос торопливо опустил меня на пол и бросился вон.СПП
Ну, ино не спи, — тотчас согласилась она, заплетая косу и поглядывая на диван, где вверх лицом, вытянувшись струною, лежала мать. СПП