/Заметив/(обособл.обст.), что закуска была готова, хозяин предложил
гостям закончить игру в карты после завтрака, и все пошли в ту комнату, где
запах, /доносившийся из кухни/(обособл.опред.),
начинал приятным образом щекотать ноздри и куда Собакевич давно заглядывал в
дверь, /наметив
издали осётра/ (обособл.обст.),
/лежавшего на большом блюде/ (обособл.опред.).
Гости,
/выпивши
по рюмке водки тёмного
оливкового цвета/ (обособл.обст.),
какой бывает только на сибирских прозрачных камнях, из которых режут на Руси
печати, подступили со всех сторон с вилками к столу и стали обнаруживать, как
говориТСя,
каждый свой характер и склонность, /налегая
кто на икру, кто на сёмгу, кто на сыр/
(обособл.обст.).
Собакевич
же, /оставив без всякого внимания
все эти мелочи/ (обособл.обст.),
пристроился к осётру, и, пока другие пили, разговаривали и ели, он в четверть
часа с небольшим доел его всего.
Когда
же хозяин вспомнил о нем и, /сказав/ (обособл.обст.): «А каково вам, господа, покажется вот это
произведение природы?» - подошёл к нему с вилкой вместе с другими, то увидел,
что от «произведения природы» остался всего один хвост.
А
Собакевич пришипился, так как будто и не он, и, /подойдя к тарелке/ (обособл.обст.), которая была подальше прочих, тыкал вилкой
в какую-то сушёную маленькую рыбку.
/Отделавши
осётра/ (обособл.обст.),
он сел в кресло и уже более не ел, не пил, а только жмурился и хлопал глазами.