ОНА потупила СВОИ очи; прекрасными снежными полукружьями надвинулись на НИХ веки, окраенные длинными, как стрелы, ресницами. Наклонилося ВСЕ чудесное лицо ЕЕ, и тонкий румянец оттенил ЕГО снизу. НИЧЕГО не умел сказать на это Андрий. ОН хотел бы выговорить ВСЕ, что ни есть на душе, – выговорить ЕГО так же горячо, как ОН было на душе, – и не мог. Почувствовал ОН ЧТО-ТО заградившее ЕМУ уста: звук отнялся у слова; почувствовал ОН, что не ЕМУ, воспитанному в бурсе и в бранной кочевой жизни, отвечать на ТАКИЕ речи, и вознегодовал на СВОЮ козацкую натуру.