Алеко покидает свой мир, “преследуемый законом”. Ему кажется, что он обретает покой и счастье в цыганском таборе, среди свободного народа, не связанного узами, а лишь чувствами:
Подобно птичке беззаботной,
И он, изгнанник перелетный.
Гнезда надежного не знал
И ни к чему не привыкал.. .
Но Алеко лишь попутчик их. Он совершенно иной. Придя из другого мира, он приносит с собой и его законы. Как предостережение, звучат слова автора:
Но Боже! как играли страсти
Его послушною душой!
Рассказывая Земфире о своем прошлом, Алеко с презрением говорит о том мире, который покинул:
Там люди, в кучах за оградой,
Не дышат утренней прохладой.
Ни вешним запахом лугов;
Любви стыдятся, мысли гонят.
Торгуют волею своей,
Главы пред идолами клонят
И просят денег да цепей.
Алеко готов вечно делить “досуг и добровольное изгнанье” с любимой. Он доволен своей новой жизнью, внешне разделяя с цыганами их быт. Но герой не может до конца принять законов вольного народа. По словам старого цыгана:
Он “любит горестно и трудно.. .
А сердце женское — шутя”.
В ответ на рассказ старика о своей жизни Алеко удивляется, что тот не убил свою неверную жену. Алеко не понятны слова цыгана: “Кто в силах удержать любовь? ” Он грозно отвечает: “Я не таков! ” Алеко готов биться за свою любовь или хотя бы мщением утешиться.
Алеко, утверждающий свободу для себя среди нетронутых цивилизацией «естественных» людей в цыганском таборе, не терпит никаких ограничений этой свободы и тем самым становится деспотом по отношению к Земфире и молодому цыгану, ее любовнику. Двойное убийство, совершенное Алеко, вызывает осуждение старого цыгана:
Оставь нас, гордый человек!
Мы дики, нет у нас законов,
Мы не терзаем, не казним,
Не нужно крови нам и стонов;
Но жить с убийцей не хотим.
Ты не рожден для дикой доли.. .
Придя к цыганам, он не изменяется. Свободолюбивый народ отвергает Алеко с его жестокостью.
Сильные и свободолюбивые, цыганы так же милосердны, как и мудры. Они понимают Алеко:
Ты для себя лишь хочешь воли...