Хотя солнце еще не поднялось, и небо оставалось бесцветным, было уже тепло. В дали моря дремал пятимачтовый корабль, освещённый догорающей утренней зарёй.
Оснащённый парусами, поплывёт корабль далеко-далеко, пока не скроется на горизонте, как чудесное виденье. На минуту Кораблёву стало грустно от того, что жизнь корабля от него далека так же, как скажем, планета Марс, и нет возможности уплыть с ним в далёкие увлекательные путешествия.
Где-то в вышине кричали стеклянным голосом синицы. Кораблёву нравилось смотреть, как они весело скачут на ветках, а потом, склонив головы, замирают в одинаковых позах и наблюдают за Колей, который мчится к морю, и сердце его дрожит в предчувствии счастья.
Кроме синиц пели радостными голосами ещё какие-то птицы, и Кораблёв едва удержался от того, чтобы не запеть вместе с ними. Беспородная соседская собачонка, маленькая, похожая на лисицу, металась на цепи, захлёбывалась лаем и скулила, и выла от того, что была несвободна и не могла так же, как Коля бегать, где хотела.
Нигде, ни на море, ни на берегу никого не было. И никто, кроме Кораблёва, не видит, как серо-зелёные крабики боком-боком пробираются вниз по каменным ступеням, да ящерицы, словно боясь опоздать, спешат укрыться в неглубоких расщелинах, знакомых им одним.
И никто, кроме Кораблёва, не слышит, как стрекочут цикады, и птица, сидящая высоко на проводе, строго спрашивает его: "Куда идёшь?"