Сегодня наша семья была похожа на стайку беспокойных птиц. Годовалый братишка то и дело норовил выпасть из гнезда-люльки, а мама, больше похожая на несушку чем на человека, растопыривала крылья-руки и ловила сына. Отвлекшись, она забыла про кипящий суп, который я ринулась спасать. Выключив газ, я мельком глянула в окно и замерла. Душа затрепетала.
— Алёша! — крикнула я и выбежала из дома на тропинку. Там, на горизонте, виднелся силуэт такого любимого, такого дорогого старшего брата, который возвращался из армии. Семилетняя Алёнка побежала впереди меня, но затем уменьшила шаги, остановилась, попятилась и присела неподвижно на корточки. Её лицо стало хитрым-хитрым, а сама она шмыгнула за дерево и стала красться вдоль дорожки, скрываясь за высокими кустами.
Я махнула на сестрёнку и крикнула снова:
— Алёша!
Брат поспешил отозваться. Я приблизилась к нему, точнее побежала изо всех сил, чуть не упав перед ним, спотыкаясь о корягу. Алёша поймал меня и крепко обнял.
— Катя! Сестра! — повторял он, прижимая меня к своей широкой груди. Я заплакала. Внезапно сзади, на спину Алёше с криками прыгнула Алёнка. Посмеявшись, мы втроём, держась за руки, пошли к дому. На пороге, с годовалым братишкой на руках, стояла мама. Она передала мне ребёнка и со слезами обняла сына. Тот ответил ей нежным объятьем.
В глубине дома показался отец. Понаблюдав за трогательной картиной, он плюнул и ушёл обратно в комнату, прихрамывая на правую ногу. Он был ранен на войне и с тех пор каждый шаг для него отдавался болью. Казалось, что отец просто не любит сына. Но всё было с точностью наоборот: он слишком дорожил им, потому не одобрял службы Алёши по контракту.
Мать наконец отпустила своего первенца и подтолкнула вперёд, за порог. Алексею предстоял сложный разговор с отцом. И никто не знал, чем это закончится. Смогут ли они объясниться или всё так же будут нелюдимы друг к другу? Кто знает. А пока что мы с матерью и Алёнкой накроем на стол праздничный ужин и будем ждать мужчин семейства к столу.