Известный своими историческими драмами в стихах и сатирическими произведениями, один из создателей знаменитого Козьмы Пруткова, А. К. Толстой был и проникновенным лириком. Народными стали песни на его слова «Кабы знала я, кабы ведала», «Колокольчики мои, цветики степные».
Любовная лирика А. К. Толстого всецело связана с именем его жены — Софьи Андреевны Бахметевой (в первом замужестве — Миллер). Глубокая и многолетняя любовь предстает в этой лирике в романтически-возвышенном колорите. Любимая изображена как предмет восторга и поклонения, как высокий идеал. Поэтому в стихах, посвященных ей, почти вовсе нет бытовых деталей, эпизодов, по которым можно было бы восстановить подлинную историю их взаимоотношений, как это можно сделать по стихам Некрасова, Тютчева, Огарева. Нет в них и психологических коллизий. В них предстает высокое, поэтическое, но почти не меняющееся чувство самого поэта.
Вместе с тем любопытно, что это чувство уже испытало влияние общественного настроения, сформированного во многом демократизацией духовной жизни русского общества. Вот почему и героиня любовной лирики А. К. Толстого, несмотря на то, что была она женщиной вполне независимой, обладавшей достаточно сильным характером и волей, предстает в стихах человеком, много претерпевшим, нуждающимся в сочувствии и поддержке. Это отразилось не только в стихах, но и в письмах поэта. Так, он пишет С. А. Миллер в 1851 году: «Мне бы так хотелось освежить твое бедное сердце, так бы хотелось дать отдохнуть тебе от всей твоей жизни! Бедное дитя, с тех пор, как ты брошена в жизнь, ты знала только бури и грозы (имеются в виду роман Софьи Андреевны с кн. Вяземским, из-за которого был убит на дуэли один из ее братьев, затем неудачное замужество). Даже и в самые лучшие минуты, те, когда мы находились вместе, тебя волновали какая-нибудь неотвязная забота, какое-нибудь предчувствие, какое-нибудь опасение».
Одно из самых знаменитых стихотворений А. К. Толстого, положенное на музыку П. Чайковским. Встреча поэта с С. А. Миллер действительно произошла на балу, однако стихотворение — не документ и не воспоминание. На это указывают и явственно звучащие в нем переклички с лермонтовским «Из-под таинственной холодной полумаски», с пушкинским «Я помню чудное мгновенье», и те варианты, которые были у стихотворения. Так, начало второй строфы сперва читалось «лишь глазки лукаво блестели», это было точнее и по ситуации, и по характеру Софьи Андреевны. Однако А. К. Толстой предпочел «высокий» вариант печали, подчеркивая сочувствие к героине, жалость к ее страданиям.
(можно еще добавить пару стихов для примера)