Кузнец все летел; и вдруг заблестел перед ним Петербург
весь в огне. (Тогда была по какому-то случаю иллюминация.) Черт,
перелетев через шлагбаум, оборотился в коня, и кузнец увидел себя на
лихом бегуне середи улицы.
Боже мой! стук, гром, блеск; по
обеим сторонам громоздятся четырехэтажные стены; стук копыт коня, звук
колеса отзывались громом и отдавались с четырех сторон; домы росли и
будто подымались из земли на каждом шагу; мосты дрожали; кареты летали;
извозчики, форейторы кричали; снег свистел под тысячью летящих со всех
сторон саней; пешеходы жались и теснились под домами, унизанными
плошками, и огромные тени их мелькали по стенам, досягая головой труб и
крыш. С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Ему казалось, что
все дома устремили на него свои бесчисленные огненные очи и глядели.
Господ в крытых сукном шубах он увидел так много, что не знал, кому
шапку снимать. «Боже ты мой, сколько тут панства! — подумал кузнец. — Я
думаю, каждый, кто ни пройдет по улице в шубе, то и заседатель, то и
заседатель! а те, что катаются в таких чудных бричках со стеклами, те
когда не городничие, то, верно, комиссары, а может, еще и больше».