Бесконечная, унылая, серая равнина да кое-где темные пятна стоячей воды. Все едешь и едешь невесть куда, а к вечеру непременно возвращаешься на прежнее место. Привкус пыли во рту и на губах
Такой представлялась Великая прерия двум детям, глядевшим из переселенческого фургона летом 1852 года.
Вот уже две недели она расстилалась перед ними, всегда одинаковая. На фургоне большими черными буквами было написано: «Вперед, на Калифорнию!», на другом — «Пусти корни или умри», но ни та, ни другая надпись вовсе не казалась детям смешной.
И все же впечатления у детей были не совсем одинаковые. Старшему из них, одиннадцатилетнему мальчику, были в диковинку обычаи и уклад жизни. Еда была хуже. Спал он не раздеваясь. Он с аппетитом ел, крепко спал, и жизнь казалась ему интересной. Лишь иногда грубость спутников заставляла его чувствовать свою зависимость от них.
Его спутники знали, что он сирота, его привел к ним в Сент-Джо какой-то родственник его мачехи с тем, чтобы в Сакраменто мальчика сдали на руки другому родственнику. Сколько было уплачено за его проезд, он не знал; он помнил только, что ему велели «не болтаться зря».И он охотно делал это. Он всегда был готов помочь миссис Силсби, матери его маленькой подружки и жене главного караванщика. Она была слишком занята, чтобы уделять дочке время, и одинаково ворчала на обоих детей.
В фургоне дети играли в магазин. Девочка изображала привередливую покупательницу. Мальчик пытался ей что-то продать. Когда возникала нужда дать сдачу, это делалось проще простого: бумагу рвали на более мелкие клочки. Однако, несмотря на столь благоприятные для коммерции условия, торговля шла вяло