Однажды ночью меня разбудил крик сестры. Была гроза, гремел гром, и молния вспыхивала сразу во всех окнах. Сестра очень боялась грозы, зажмуривалась, лезла под одеяло, под матрац и утверждала, что все-таки видит молнию. Мать и няня возились с ней, им было не до меня. «А что с озером?» - подумал я. Издали слышно было, как оно ревет. И вот, обув сандалии и накинув пальтишко, я побежал к озеру. Такие грозы, наверное, бывают только на Урале. Гром грохотал, не переставая, молнии пронизывали лес, который был бы освещен ярче, чем днем, если бы не потоки воды, лившейся с неба. Я знал здесь каждый пенек, каждый корень, да к тому же все ежеминутно освещалось молниями.
Но ветер гнал по дорожкам по дорожкам потоки воды, и добежать до озера было трудно, но я бежал к озеру; оно ревело, еще невидимое, ревело все громче, ветер оттуда становился все сильнее. Когда я прибежал к тому месту, где кончалось болотце, я вдруг почувствовал, что дождь стал лить как из ведра. Я вбежал на дюну и, схватившись за одно из деревьев, вдруг увидел, что это не дождь обдает меня с ног до головы, что это чудовищной величины волны, вздымающиеся на несколько сажен, взбегают на дюну и перекидываются через нее, сотрясая сосны, растущие на дюне, и грозя оторвать меня от дерева.
Озеро было все молочно-голубое среди темных гор. Но вдруг наступала черная тьма, и тут же при свете молнии оно восставало снова молочно-голубым. Только неизменные очертания гор мрачно чернели на том берегу.
Я простоял недолго, наверное, не больше трех минут. Больше нельзя было выдержать, я был точно избит бешеными потоками воды. Но то, что увидел, запечатлелось на всю жизнь…
Возвращаться домой было еще труднее, чем идти к озеру. Молнии сверкали реже. В промежутках наступали черные провалы, дождь лил все сильнее, я оступался в лужи, спотыкался о пни, о камни, о корни.