УВАЖАЕМЫЕ , ПОМОГИТЕ!!!!!!!!!!!! ОЧЕНЬ СРОЧНО!!!!!!!! Необходимо сжать изложение, при этом не потеряв смысл текста!!!!!!!!!!!! БУДУ ОЧЕНЬ ПРИЗНАТЕЛЬНА!!!!!! СПАСИБО!!!!!!!)))))))))
Осколок снаряда порвал струны на скрипке. Осталась только одна, последняя. Запасных струн у музыканта Егорова не было, и достать их было негде, потому что дело происходило осенью 1941 года на осаждённом острове Эзеле в Балтийском море, на небольшом клочке, где советские воины отбивали непрерывные атаки немцев.
Война застала на Эзеле нескольких советских актёров – мужчин и женщин. Днём мужчины вместе с бойцами рыли окопы и отбивали немецкие атаки, а женщины перевязывали раненых и стирали бойцам бельё. Ночью, если не было боя, актёры устраивали концерты и спектакли на маленьких полянах в лесу. Как только начинался спектакль, зрители наводили на актёров узкие лучи карманных фонариков. Лучи эти всё время перелетали, как маленькие огненные птицы, с одного лица на другое в зависимости от того, кто из актёров в это время говорил.
На Егорова зрители никогда не наводили лучи фонариков. Всегда он играл в темноте, и единственной точкой света, какую он часто видел перед собой, была большая звезда. Она лежала на краю моря, как забытый маяк.
Струны на скрипке были порваны, и Егоров больше не мог играть. На первом же ночном концерте он сказал об этом невидимым зрителям. Неожиданно из лесной темноты чей-то молодой голос неуверенно произнёс:
- А Паганини играл и на одной струне…
Паганини! Разве Егоров мог равняться с ним, великим музыкантом!
Всё же он медленно поднял скрипку к плечу. Звезда спокойно горела на краю залива. Свет её не мерцал, не переливался, как всегда. Егоров заиграл. И неожиданно струна запела с такой же силой и нежностью, как могли бы петь все струны.
Тотчас вспыхнули электрические фонарики. Впервые их лучи ударили в лицо Егорова, и он закрыл глаза. Играть было легко, будто сухие, лёгкие пальцы Паганини водили по изуродованной струне.
В коротком антракте войны, в глухом лесу звенела и росла мелодия Чайковского, и от её томительного напева, казалось, разорвётся, не выдержит сердце.
И последняя струна действительно не выдержала силы звуков и порвалась. Сразу же свет фонариков перелетел с лица Егорова на скрипку. Скрипка замолчала надолго. И свет фонариков погас. Толпа слушателей только вздохнула.
Егорову не на чём было играть, и он стал обыкновенным бойцом в обыкновенном отряде. И во время одного ночного боя советский воин отдал свою жизнь за Родину.
Скрипку Егорова бойцы положили в футляр, зашили в старое байковое одеяло и передали лётчику, улетавшему в Ленинград.
В Ленинграде лётчик отнёс скрипку к известному дирижёру. Тот взял её двумя пальцами, взвесил в воздухе и улыбнулся: это была старая итальянская скрипка, потерявшая вес от старости и многолетнего пения.
- Я передам её лучшему скрипачу нашего оркестра, - сказал лётчику дирижёр.
Где теперь эта скрипка – я не знаю. Но где бы она ни была, она играет прекрасные мелодии, знакомые нам и любимые нами, как каждое слово Пушкина, Шекспира, Генриха Гейне. Она играет мелодии, заставляя сердца слушателей дрожать от гордости за гениев своей страны, за гениев всего мира.